Есть много хороших книг с бодрой драматургией в духе: “Вот герой. У него всё хорошо. Затем что-то происходит, и всё становится плохо. Герой находит в себе силы и преодолевает обстоятельства – всё снова хорошо”. Духоподъёмные книги любят читатели, они попадают в шот-листы конкурсов, кинематографистам они нравятся, да и продаются они лучше.
Но гениальные книги другие. В них история распада, крушения, неудачи. “Пена дней” Виана и “Ночь нежна” Фицджеральда – такие книги подкупают правдивостью.
Человек идёт к старости и смерти. Успех краток, и с его завершением жизнь не кончается. Очевидные вещи, но в искусстве их как будто нет. Дальше идеи смерти на пике мало кто идёт. Куда труднее развернуть историю достоинства до конца. В этом смысле Фицджеральд мне нравится больше Хемингуэя, он выглядит честнее, хоть и не так эффектен.
Кусочек из его “Крушения”
Разумеется, вся жизнь – это процесс разрушения, но удары, служащие причиной драматической стороны этого процесса, – те внезапные сильные удары, что, как представляется, наносятся извне, – те, которые вы запоминаете и во всем вините и о которых в минуты слабости рассказываете друзьям, оказывают действие не сразу. Есть удары иного сорта, те, что наносятся изнутри, те, которых вы не чувствуете, пока не станет слишком поздно оказывать сопротивление, пока вы наконец не осознаете, что в некотором отношении больше никогда не будете так же хороши, как прежде. Крушение первого рода, по-видимому, происходит быстро, второго же – почти незаметно для вас, но то, что оно произошло, вы осознаете совершенно неожиданно.
…
Собственно говоря, человек может потерпеть множество разных аварий – например, если произошла авария в голове, право принимать решения отбирают у вас другие! А после аварии в теле остается лишь покориться белому миру больниц. Возможна и авария в нервах.
…
Незадолго до этого, сидя в кабинете одного замечательного врача, я выслушал тяжкий приговор. Сохранив остатки того, что при взгляде в прошлое представляется самообладанием, я продолжал заниматься своими делами в том городе, где тогда жил, не особенно переживая, не думая – в отличие от героев книг – ни о том, сколько еще не сделано, ни о том, что станется с тем или иным обязательством.
