Петр Вяземский. Рисунок А.С.Пушкина
В детстве мне в руки попали два тома репринтного издания писем Пушкина. Третий безнадежно отсутствовал, и никакой возможности добыть его не было, так что эпистолярного поэта я знал счастливым, до его крупных долгов и семейных передряг. Среди корреспондентов Пушкина самым заметным был Петр Вяземский. Ему Пушкин писал самые остроумные, самые искренние письма. И самые вольные в языке, надо сказать, от цензурных многоточий пестрит в глазах. Вяземский писал не хуже – смешно, смело, открыто. Стихи Вяземского мне не особенно понравились. Я их не запомнил. Но совсем недавно я наткнулся на издание его записных книжек, и тут!
Поставлю это в заголовок слайдов для книжной встречи:
Иные любят книги, но не любят авторов — неудивительно: тот, кто любит мед, не всегда любит и пчел.
Точная критика на границе с эпиграммой:
Херасков чудесное, смелое рассказывает всегда, как дети рассказывают свои сны с оговоркой будто:
И будто трубный глас восстал в пещерах мрачных,
И будто возгремел без молний гром в дали,
И будто бурная свирепствуя вода,
От солнечных лучей, как будто от огня.Будто это поэзия!
Ох, верно:
Беда иной литературы заключается в том, что мыслящие люди не пишут, а пишущие люди не мыслят.
Наводит на крамольные мысли:
Многое может в прошлой истории нашей объясниться тем, что русский, т.е. Петр Великий, силился сделать из нас немцев, а немка, т.е. Екатерина Великая, хотела сделать нас русскими.
По “Записным книжкам” можно исследовать природу смешного
“Нет круглых дураков, — говорил генерал Курута, — посмотрите, например, на В.: как умно играет он в вист!”
“Никогда я не могла хорошенько понять, какая разница между пушкой и единорогом”, — говорила Екатерина II какому-то генералу. “Разница большая, — отвечал он, — сейчас доложу вашему величеству. Вот изволите видеть: пушка сама по себе, а единорог сам по себе”. “А, теперь понимаю”, — сказала императрица.
Летом, в окрестностях Варшавы, молодые барыни катались на лодке по большому озеру. Лодка покачнулась, и дамы попадали в воду. Англичанин, влюбленный в одну из них, увидев беду, тотчас кинулся с берега в озеро, нырнул и вытащил барыню, но, заметив, что это была не возлюбленная его, бросил ее опять в воду и нырнул еще раз, чтобы спасти настоящую.
NN. говорит о X., писателе расплывчатом: “Он чернилами не пишет, а его чернилами слабит”.
Во время маневров император Александр Павлович посылает одного из флигель-адъютантов своих с приказанием в какой-то отряд. Спустя несколько времени государь видит, что отряд делает движение, совершенно несогласное с данным приказанием. Он спрашивает флигель-адъютанта: “Что вы от меня передали?” Выходит, что приказание передано было совершенно навыворот. “Впрочем, — сказал государь, пожимая плечами, — и я дурак, что вас послал”.
1. NN: Что ты так горячо рекомендуешь мне К.? Разве ты хорошо знаешь его?
Р: Нет, но X. ручается за честность его.
NN: А кто ручается за честность X.?2. Начальник департамента. Мне кажется, я вас где-то встречал.
Молодой проситель, желающий получить место в департаменте. Так точно, ваше превосходительство, я иногда там бываю.3. Молодой офицер, приехавший в Москву: Сделай одолжение, Неелов: сыщи мне невесту. Смерть хочется жениться.
Неелов: Охотно, у меня есть невеста на примете.
Офицер: А что за нею приданого?
Неелов: Две тысячи стерлядей, которые на воле ходят в Волге.
Кто-то сказал про Давыдова: “Кажется, Денис начинает выдыхаться”. — “Я этого не замечаю”, — возразил NN. “А может быть, у тебя нос залег?”
Довольно, иначе я процитирую здесь всё. В наши дни Вяземский почти забыт. Может быть, он попал в тень современников: Пушкина, Давыдова, Батюшкова, Жуковского, Дельвига. Восстание декабристов пришлось на его молодость. А может, много прожил – русская публика этого не любит. Стихи Вяземского понравятся не всем, уже современники считали их архаичными, но пропустить его записные книжки было бы неразумно.
Про переиздания. На мой взгляд, гениально:
Мы видим много книг: нового издания, исправленного и дополненного. Увидим ли когда-нибудь издание исправленное и убавленное. Такое объявление книгопродавцев было бы вывеской успехов просвещения читателей.
Галиани пишет: “Чем более стареюсь, тем более нахожу что убавить в книге, а не что прибавить. Книгопродавцам расчет этот не выгоден; они требуют изданий дополненных, и глупцы (потому что одни глупцы наперехват раскупают книги) того же требуют”.
