Лукас Кранах старший. Любовь по расчету

Увы, традиционный институт семьи умирает. В этом нет ничего нового, потому что умирает он давно, и нет ничего плохого, потому что он безнадежен. Традиционная семья в корне шизофренична: за фасадом благопристойности скрываются имущественные отношения и связанные с ними обман, принуждение и страх, но не любовь. Насилие настолько въелось в семью, что стало не только приемлемым, но и социально одобряемым. Женщина оправдывает мужа, который её избивает: «Бьет, значит любит». Мужчина не переносит, когда женщина социально и психологически состоятельна, не «висит» на муже и уделяет хоть сколько-то времени своим замыслам и склонностям: «Занималась бы лучше семьей».

В печальной шутке, что ипотека скрепляет брак лучше любви, слишком много истины. От родителей к детям приходит традиционный сценарий гендерного распределения ролей. В первом акте муж настаивает на том, чтобы жена оставалась дома, тогда как только он, мужчина, должен зарабатывать, быть социально активным. Женщина теряет трудовую квалификацию, перестает адаптироваться в мире, и во втором акте муж обвиняет её в паразитизме. Навязанное чувство вины, материальная зависимость от мужа, полная потеря себя и безвыходное положение превращают жизнь женщины в полный ад. В ответ она превращает в ад жизнь своего мужчины. Взаимная месть заполняет семейный вакуум, и в третьем акте супруги оказываются в мышеловке.

В руках мужа главный рычаг давления – материальная зависимость жены. Но одновременно он и в зависимом положении: если он покинет семью, то испортит репутацию, лишится части имущества, испортит деловые связи. Женщина не может уйти из семьи, потому что разучилась обеспечивать себя. Она лишится в результате развода устроенной жизни, настроит против себя окружение. Её родительская семья также против каких-либо изменений: материальное благополучие там ценят выше счастья, которого родители жены также были лишены.

Со временем у супругов накапливаются личностные деформации: муж становится склонным к насилию, домашним тираном, местным наполеончиком. Женщина – истеричной. Формируется традиционная садистско-мазохистская пара людей, которые постоянно изводят друг друга взрывами взаимных претензий. Впрочем, садист и мазохист неплохо себя чувствуют, скрашивая время от времени рутину сменой ролей. Насилие заменяет в традиционной семье любовь, а в определенных условиях даже может приносить удовольствие. И все бы ничего, если бы в патологическую семейную модель не включались дети.

Ребенок получает пример семейных отношений, глядя на родителей. В традиционной, основанной на имущественных связях семье, ребенок больше не плод взаимной любви, но средство. «Он не посмеет уйти от матери своего ребенка», – рассчитывает жена. «Куда она от меня с дитём на руках», – уверен муж. Ребенок становится оправданием и обвинением: «Я была бы другой, если бы не занималась семьёй, а ты…». Общество также зорко следит за чужими делами и добавляет вины дружным осуждением: «Ребенку нужен отец». Маленький человек хорошо чувствует, что на нем сосредоточены силовые поля противостояния двух родителей. Он нагружен чужой ответственностью, ведь лишь благодаря ему родители, давно не любящие друг друга, всё ещё вместе. Он чувствует вину, потому что мешает маме и папе быть счастливыми. Он чувствует холодность со стороны взрослых, которые ненавидят в ребенке своего партнера, переносят на него накопленные за годы совместной жизни обиды, а позже и собственные нереализованные жизненные цели.

Последнее особенно мучит детей, когда те становятся старше. Папы, не реализовавшие себя в спорте, записывают хрупких сыновей в хоккейные секции, рано вышедшие замуж мамы заставляют дочерей танцевать, и оба они нанимают толпу репетиторов, чтобы отпрыски владели английским, знали математику и вообще, достигли большего, чем они сами. Родители хотят, чтобы дети были счастливы, то есть стали материально независимыми, вырвались из ловушки имущественных отношений, в которую когда-то попали они сами. Но дети, воспитанные в атмосфере насилия, попадают в ту же мышеловку по сценарию, навязанному примером родителей.

Этот замкнутый круг не может разорваться иначе, чем со смертью института традиционной семьи, и он умирает. В меня это вселяет надежду. Во-первых, традиционная семья плохо оправдывает возложенные на неё надежды. Она больше не скрепляет людей – число разводов слишком велико. Во-вторых, ситуация, когда люди вместе лишь потому что это обеспечивает их материальное благополучие, с позиции морали не выдерживает никакой критики. Взаимная ненависть на фоне общей квартиры, удобной машины и выгодного бизнеса с родственниками уродует души, рушит надежды на счастье не только на родителей, но и детей, а возможно и внуков. Несвободные люди, вынужденные быть вместе перед страхом нищеты, постепенно теряют всё человеческое. Их старость страшна, а смерть и вовсе ужасна, потому что отчужденная жизнь, проведенная в мышеловке, никогда им не принадлежала.

Распад института семьи не означает ухода всего хорошего в отношениях мужчины и женщины. Ответственность и надежность не связаны с традицией, напротив – возложенные на себя добровольные обязательства, будут искренними, начнут приносить радость. Я уверен, что семья, основанная не на принуждении, а на духовном родстве и взаимной склонности, будет лучше и крепче. Жизнь без страха и осуждения станет продуктивнее. Рожденные в любви дети – здоровее, а счастья от этого – больше.

Я вспоминаю себя в детстве. Что я запомнил больше всего? Я не помню мебели, одежды, еды и дорогих игрушек – всё это приобрело хоть какую-то ценность позже, под давлением окружения. Но я помню подаренный отцом технический справочник. Проведенные с ним часы на заводе, когда помогал проводить телефонную связь между цехами. Походы «в горы» – вылазки на кучи песка у песчаного карьера, когда он учил меня делать альпинистскую обвязку и ставил «страховочные перила» из мотков бельевой веревки. Помню книги матери. Как дед учил меня настраивать рубанок и ковал вместе со мной орнамент из алюминиевой проволоки. Ламповое радио в доме у бабушки, чердак с рыбацкими снастями и велосипедные поездки за лекарственными травами. Почему родители так пеклись о том, чтобы обеспечить меня? Ведь у меня и без того все было. За этими их заботами мне недоставало только самих счастливых родителей.

Жалобы на прогресс
Борис Виан

Когда-то в давние года
Влюблялись — и тогда
Чтоб доказать свой пыл и жар
Вручали сердце в дар
Сегодня это всё ей-ей
Похоже на обмен
И шепчут забирая в плен
Возлюбленной своей
Ах обнимите меня мадам… И я тогда вам дам

Электровилку
Бельесушилку
Сокодавилку
Сервиз и поднос
Кухню духовку
Ванну кладовку
Всю меблировку
И к ней пылесос
И чашки и ложки
И ящик для картошки
Вентилятор ковёр
Электрополотёр
Ткань с подогревом
Что дарят королевам
И в любом краю
Будем мы в раю.

Когда-то был супруг честней —
Рассорившись с женой
Он уходил оставив ей
Дом и достаток свой
Так было много лет назад
Теперь не до забав
Жену ко всем чертям послав
Сердито говорят
Ну-ка вернитесь ко мне мадам… Или я не отдам

Электровилку
Тестомесилку
Плодосушилку
Кастрюлю и таз
Кресло-качалку
Яйцесбивалку
Электроскалку
Они не про вас
И чашки и ложки
И ящик для картошки
Щётка вакса фужер
И кондиционер
Фен для завивки
Не для такой паршивки
Не мила вам честь —
Всё оставлю здесь

Электровилку
Автопоилку
Вмигморозилку
Духовку плиту
Посудомойку
Электродойку
Диванокойку
И эту и ту
Но не пройдет минутки
И вот звонок малютки
И снова смех и шутки
И снова нежный взор
Ах возвращение
Перечисленье —
Полотёр ковёр…
До следующих ссор.

Перевод М. Яснова