Кот научился делать норы в куче пледов. Залезет в такую нору и спит как в берлоге. В квартире не холодно – нет необходимости зарываться в пледы. Опасности никакой нет: на Лукаса в последние несколько лет никто не нападал. Могу предположить, что так он справляется с течением субъективного времени. Кто знает, как течет кошачье время. Днем кот без компании, а даже если и есть кто дома, он работает или читает, а человек с книжкой – плохая компания для кота. Но стоит укрыться, время потечет иначе.
О другом течении времени в изолированной капсюле знает каждый ребенок, который сооружает палатку из пледов, дом из стульев или читает под одеялом при свете фонарика. Поэтому иначе течет время в метро. Сидишь на жесткой скамье, поезд отматывает свои 60 или 80 километров в час, сердце отстукивает румбу где-то у горла. То, что вверху, на земле – остаётся вверху, будь то свежий снег или ядерный взрыв. Время, своё собственное время метро, отмеряют песочные часы перегонов: каждая станция – переворот песочной камеры, каждая пересадка – конец абзаца и начало новой мысли. Абзац за абзацем – книга метро, текст времени, отвоёванного у жизни. Так и получается, что по настоящему наедине с собой, в ином времени, бываешь только в метро. Ну ещё разве что в туалете. Или в берлоге из пледов, как рыжий кот Лукас.
