В истории полно аналогий. Вот, к примеру, М.И. Пыляев в книге “Старый Петербург” 1889 года описывает времена Екатерины II. Возьму только одну главу, на чём и как ездили в старину. Вот просматриваются маршрутки.
… потребности у простых граждан в то время не были так прихотливы, как у бар, и извозчичьи экипажи летом состояли из роспусков или волочков, в роде ломовых дрог, с фартуками для завешивания ног от грязи. Постепенно из этих дрог образовались одноколки и дрожки; зимою санки были также самого первоначального вида.
В извозчичьих одноколках надо было править самому, извозчик стоял назади; дрожки имели ступеньки, спинки и подушки… Извозчики носили летом шляпы с жёлтыми лентами: а зимою жёлтые шапки, одеты они были в кафтаны с жёлтыми кушаками; на спине между плечами висела из белой жести дощечка, на которой масляными красками была написана часть города, где извозчик стоял, и номер; за такой билет извозчик платил ежегодно в управу благочиния два рубля. Цена за проезд была самая ничтожная, например, от Неской лавры до Адмиралтейства две гривны (шесть копеек). На извозчиках в старое время не находили низким ездить даже вельможи, и нередко извозчик тащил на своей кляче и первого сановника, и простого мужика.
Самая распространённая, наверное, маршрутка “Газель” сделана именн из “ломовых дрог”. В первой жизни была грузовиком, и только потом появилась условно-пассажирская модификация, сохранившая, тем не менее, свою “ломовость”. Ступеньки, спинки и подушки – больше в ней ничего и нет. “Правит” в ней, всё же “извозчик”, но деньги пассажиры собирают сами. А вот жёлтые номера на ней есть – тут уж никуда не деться. И табличка с “частью города, где извозчик стоит”, и номер в наличии. Аккурат на “белой жести” Не знаю уж, сколько там сегодня отдаётся в “управу благочиния”, но уж точно, что-то отдаётся. И проезд на большинстве маршруток стоит те же симвлические “две гривны” – двадцать рублей. Транспорт, в-общем, тоже демократичный, все “на одной кляче тащатся”.
А вот про езду кортежами.
В то время поездка за двадцать, за тридцать вёрст по ухабам, пескам и бревенчатой мостовой представляла немного трудностей, и люди богатые в такой путь выезжали целым караваном: с поварами, кухней, с приспешниками и т.д. Когда граф Шереметьев с женой ездил в Москву, то всегда в одной карете с ним сидели шут и дура. Многие уродливые привычки старины тогда ещё исполнялись свято, и какой-нибудь псковский помещик выезжал в деревню с целой свитой: например, впереди ехала “восьмиместная линия” в восемь лошадей, за линею следовала дорожная карета, потом коляска, потом две кибитки и в заключение огромная фура, изукрашенная колоссальным гербом; фура наполнялась скарбом дворни; в числе последней находился один “настоящий” казак, один такой же гусар, два собственных казака, выпрошенных в отпуск у разных начальников. К ним прицепляли сабли, шпаги, кинжалы.
Здесь прямых параллелей меньше, но как совпадает дух выезда: барин с дворней, шут и дура в карете.
И Сапсан каждый узнает.
Рассказывают, что Екатерина II, желая удивить скоростью езды в России императора Иосифа, приказала найти ямщика, который бы взялся на перекладных доставить императора в Москву в 36 часов. Такой ямщик нашёлся и был приведён пред государыней. “Берусь, матушка, – сказал он, – доставить немецкого короля в 36 часов; но не отвечаю, будет ли цела в нём душа”.
