Не понимаю вопросов и споров вокруг Дня Победы. Может быть, у кого-то эти вопросы есть, а я живых ветеранов застал, видел их много, и рассказы слышал. Не для меня рассказов, а друг другу. Развешивал уши во взрослой компании. Да еще я психоаналитик, так что тезис о том, что память всегда лучше забвения, для меня не просто этика, но и прагматика: кто лучше помнит, здоровее будет. Мои дедушки и бабушки День Победы отмечали и, того, кто не дожил вспоминали. Иначе и быть не могло. Для всех, кто выжил, жизнь была “до войны” и “после войны”.

Почему не понимаю сомнений – потому что вопрос истории для меня не риторический, а вполне научный, логический. Есть материальные следы – вещи, есть документы, есть свидетельства людей. Всё это можно взвесить по достоверности, оценить и сделать вывод. Так должен быть изучен нацизм. Не политически, не юридически, а научно. Это не исключает резко отрицательного эмоционального отношения к нацизму.

Сегодня мне хочется написать, что нацизм – это тупоумие. Я понимаю его как отрицание любой культуры. Нацизм в ментальности европейца был всегда, и даже воспетый Киплингом как “бремя белого человека”, он остаётся гнусным тупоумием. Современные киплинги не говорят о нацизме вслух – не комильфо – но с пониманием переглядываются, когда напоминание о нем логично. “Мы все всё понимаем”, – будто говорят они, и слегка улыбаются. Поэтому когда немецкие нацисты громили нашу культуру, они делали это легко, можно сказать привычно. Сейчас об этом тоже не принято говорить. Вот кусочек стенограммы одного из заседаний Нюрнбергского процесса. Опрашивают Иосифа Агбаровича Орбели, тогдашнего директора Эрмитажа.

Рагинский: Господин председатель! Чтобы исчерпать представление доказательств по моему разделу, прошу вашего разрешения допросить свидетеля Орбели, который уже находится в здании трибунала. Орбели будет свидетельствовать о разрушении памятников культуры и искусства в Ленинграде.
…

Орбели: Я ознакомился подробно с состоянием памятников Петергофа, Царского Села и Павловска, причем во всех этих трех городах я видел следы чудовищного покушения на целостность этих памятников. При этом повреждения, которые я видел и перечислить которые очень трудно, потому что их очень много, — все эти повреждения носят следы предумышленности.

Относительно предумышленности обстрела здания Зимнего дворца я мог бы упомянуть о том, что 30 снарядов, о которых я говорил, попали в Эрмитаж не в один налет, а в течение длительного периода времени, не более одного снаряда в каждый обстрел.

В Петергофе, помимо тех разрушений, которые причинены в Большом дворце пожаром, уничтожившим совершенно этот памятник, я видел содранные с крыши петергофского дворца золоченые листы: и от купола Петергофского собора, и от здания на противоположном конце этого громадного дворца, причем слететь эти листы от огня и пожара не могли, они были содраны умышленно. В Монплезире, в старинном здании Петергофа, построенном Петром, все повреждения носили характер производившихся длительно и постепенно, не в результате какой-нибудь катастрофы. Покрытые ценной резьбой под дуб стены были ободраны. Старинные, времени Петра, голландские кафельные печи бесследно исчезли, и вместо них были поставлены временные, грубой кладки печи. В Царском Селе, в Большом дворце, построенном Растрелли, повреждения носили, несомненно, умышленный характер, потому что в ряде зал паркет был выломан и вывезен, в то время как здание погибло от пожара. В Екатерининском дворце была устроена вспомогательная оружейная мастерская, и при этом горн был помещен в резном, ценном камине XVIII века, приведенном в полную негодность.

Рагинский: Скажите, пожалуйста. Вы заявили, что Зимний дворец, как и другие памятники культуры, перечисленные вами, также преднамеренно разрушался. На основании каких данных вы это заявляете?

Орбели: Преднамеренность обстрела и повреждений, причиненных артиллерийскими снарядами Эрмитажу во время блокады, для меня, так же как и для всех моих сотрудников, была ясна потому, что повреждения эти были причинены не случайно артиллерийским налетом в один-два приема, а последовательно, при тех методических обстрелах города, которые мы наблюдали на протяжении месяца. Причем первые попадания были направлены не в Эрмитаж, не в Зимний дворец, снаряды ложились мимо, производилась пристрелка, а после этого — в одном и том же направлении, с ничтожным отклонением по прямой линии, снаряды ложились не более одного, самое большее двух, в каждый данный обстрел, и это не могло носить случайный характер.
…
Орбели: Ближайший мост — Дворцовый — расположен в полсотне метров, но, как я уже сказал, за время обстрела в Дворцовый мост попал только один снаряд. Именно это убеждает меня и создает уверенность в том, что Зимний дворец обстреливался умышленно. Я не могу допустить, чтобы при обстреле моста в него попал только один снаряд, а 30 — в рядом стоящее здание…

Серватиус (адвокат): Имеете ли вы какие-нибудь артиллерийские познания, дающие возможность сделать вывод, что целью был дворец, а не мост?

Орбели: Я никогда не был артиллеристом, но я считаю, что если немецкая артиллерия обстреливает мост, она не может всадить в мост один снаряд, а в дворец, находящийся в стороне, 30 снарядов. В этих пределах — я артиллерист.

Допрос свидетеля И. А. Орбели 
Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 22 февраля 1946

В вопросе оценки умышленности уничтожения нацистами культуры не так сложно разобраться. И в этих пределах я тоже артиллерист.

В подвалах Эрмитажа во время Блокады были бомбоубежища. Сотрудники оставили воспоминания о блокадной жизни музея. Мне странно читать имена археологов, искусствоведов и переводчиков, чьи книги я люблю, под описаниями смертей и бедствий. Архитектор А.С.Никольский вел дневник и документировал жизнь города в рисунках. Тогда же на своде одного из подвалов он вывел Noli turbare circulos meos. По преданию когда римские солдаты брали город Сиракузы, они нашли Архимеда за работой. Он что-то чертил на песке. Солдат потребовал, чтобы ученый последовал с ним к командиру. Архимед не подчинился и произнес эту самую фразу: “Не трогай моих чертежей”, – после чего был убит.

Много кто знает эту легенду. Менее известна гипотеза, почему солдат убил Архимеда, не выполнив приказа командира и лишив Рим столь ценного пленного. Архимед руководил инженерной частью обороны Сиракуз, и руководил успешно. В римской армии о нём ходили легенды – как об ученом и колдуне. И вот, тупоумный солдат находит этого самого колдуна, рисующим на песке таинственные знаки. Что сейчас будет? Надо действовать быстро, а иначе как мечом солдат действовать ничем не умел. Вот почему я за то, чтобы думать, знать и помнить. Тупоумие боится непонятного, его пугает мысль и память. Нацизм как идея уязвим перед историей и культурой. Выходит, правильно боится.