Мне семь, уже в школе, но ещё есть время на глупости. В классе учатся читать, писать и считать. Читаю я давно, считаю хорошо. Остаются лишь задания по письму. Палочки и крючки получаются корявыми, руки не слушаются меня, как не слушаются и сейчас. Но я не слишком упорствую: после того, как все задания формально выполнены, я дома один и заполняю время чем хочу.
Я читаю взрослые книги – они интереснее. У меня до крайности изысканные ритуалы чтения. Например, за крепким чаем с вареньем, непременно смородиновым. Липкие сине-фиолетовые следы отметили мои любимые книги как экслибрис. Или за «мороженым».
Из-за частых простуд мне не разрешают есть настоящее мороженое. Я пока ещё не достиг возраста протеста, поэтому придумал своё мороженое. Наливаю холодное, из холодильника, молоко в железную эмалированную кружку. Половину кружки, не больше. Потом развожу в молоке сахарный песок. Добавляю ложку за ложкой и перемешиваю, потом ещё, ещё и ещё. Продолжаю быстро мешать так что молоко образует в кружке воронку до самого дна. Сахара в молоке так много, что он уже не растворяется, Если перестать раскручивать в кружке моё «мороженое», сладкая муть вязким илом осядет на дно, поэтому я продолжаю вращать ложкой, изредка останавливаясь, чтобы отпить маленький глоток сладкой сахарной взвеси. Песок елозит по языку, щекочет нёбо. Я научился перемешивать молоко не глядя, так что могу продолжать читать, не останавливая воронки и ни капли не проливая через край. Сколько же сахара я съедал за книгу? И главное – зачем я это делал? Холодное молоко било по горлу сильнее мороженого, я понимал это, но ведь молока «мороженый запрет» не касался.
Я люблю увеличительные стёкла. Смотришь на привычную вещь и видишь новое: её устройство, несовершенства, отметины её истории. Даже пуговицы приобретают индивидуальность. Например, у левшей они вытерты иначе, чем у правшей. Не замечали? Я люблю рассматривать под лупой воспоминания. Стоит мысленно увеличить фрагмент раннего опыта, не спеша изучить его, как становится ясно, почему мы такие, какие есть, почему вряд ли изменимся и почему это не так уж плохо.
